...Это еще классик сказал, что все счастливые семьи похожи одна на другую. А люди, которые вместе проработали не один десяток лет, похожи? Это ведь покруче, чем семья, будет – согласитесь, с коллегами по работе мы видимся чаще, чем с мужьями, женами, детьми и внуками. Они и вправду похожи: Юлия Валентиновна Трубецкая, Виталий Иванович Сороковых и Сергей Михайлович Мисаилов. Конечно, не внешне. Но присутствует во всех них какой-то особый стержень, какая-то человеческая мудрость и, не сочтите за высокий слог, адвокатская принципиальность.

У них и мысли похожи, и дела, хотя каждый – вне всякого сомнения – личность. Человек. Профессионал.

ПОРТРЕТ ПЕРВЫЙ: ЮЛИЯ ВАЛЕНТИНОВНА ТРУБЕЦКАЯ

Правда, и ничего кроме правды

...Она шутит над своим дворянским происхождением. Какое уж тут дворянство в современной России! Мама, Валентина Ивановна, – технический работник на производстве. Отец, Валентин Григорьевич, всю жизнь в промышленности, а еще по жизни спортсмен, в финскую кампанию 1939 года его призвали как спортсмена. Потом попали в Выборг.

Там она и родилась. Юлия Трубецкая. Из пятерых детей (у Юлии два брата и две сестры) никто не пошел в адвокатуру, юриспруденцию. Только она по стопам деда юриста, Григория Тимофеевича, направилась. И, признается, во многом другом – тоже в него. Дед-то не простой был. Отдал все свои капиталы и работал председателем исполкома.

Так что Юлия Трубецкая в выборе профессии не сомневалась. А тут еще судьба как подсказывала: это твое. Рядом с домом, где она жила, располагался клуб. Соседка работала там техничкой. Вот и проводила девчонку в свою каморку, чтобы оттуда она смотрела на выездные заседания судов, которые по тогдашней политической моде были открытыми и проводились поближе к народу.

– Привозили людей в черных воронках, – вспоминает Юлия Трубецкая. – Конвой. Зрители приходили кто по приказу, кто из сострадания. Помню, как я забиралась в кладовку и слушала, затаив дыхание, весь процесс. Трудно передать, как меня поражал вид человека под гнетом огромной судейской машины. Его уличали и обвиняли, а он, бедный, был один против общей ненависти. Вид таких людей у меня всегда вызывал сострадание. И еще тогда, ребенком, я понимала, насколько несоизмеримо то, что сделал подсудимый, и то, какой срок он получил.

Там и дела-то были в основном на три копейки, а получали длительные сроки – двадцать, двадцать пять лет. Тогда у меня и появилась четкая мысль, что я как-то должна помочь этим людям.

Вот так, через сострадание, появилось у Юлии Трубецкой желание бороться за справедливость.

А борьба эта ассоциировалась со словом «адвокатура». В 1957 году она окончила школу в Выборге. Села в электричку и сама – без родителей – поехала поступать. И поступила. На юридический факультет Ленинградского университета. Престижный. И трудный. Занималась сутками. Чтобы для себя самой определить, что из этих самых юридических наук для нее самое важное. Оказалось, гражданское право.

– Его преподавал профессор Олимпиад Соломонович Йоффе, – рассказывает Юлия Трубецкая. – Профессионал, личность интересная и неординарная. Казалось бы, что может быть особенного в теоретическом курсе гражданского права? Но он так артистично и увлекательно читал лекции, что слушать его приходили даже с других факультетов. А что обо мне говорить?.. Заслушивалась и его, и других преподавателей. Я получила очень хорошее образование. И это не преувеличение, когда говорят о ленинградской школе. Там же профессура была еще та, дореволюционная. Домой студентов приглашали, а там сама обстановка, книги, разговоры. У нас даже занятия по дикции были. Очень жалею, что сейчас в юридических вузах ничего подобного нет. Интеллигентный классический адвокат и тогда, и сейчас – штучный товар.

Трубецкая из таких людей, штучной сборки. Гражданское право стало для нее делом всей жизни. Нет, конечно же, как и всякий адвокат, вела она дела и уголовные, и гражданские, и административные. Но все равно к гражданским – отношение особое. В них, считает, авторское начало более сильно, чем в уголовных. Уголовные дела формирует следователь, утверждает прокурор, вершит судья, а адвокат оказывает посильную помощь и часто не может переломить ситуации, потому что не держал ее под контролем с самого начала. То есть в уголовном процессе от адвоката менее зависит судьба человека, чем в гражданском.

– В гражданском деле, когда приходит клиент, – объясняет Юлия Трубецкая, – я всегда говорю, чтобы рассказывал правду, только правду, ничего кроме правды. Рассказал все, что было, и все без прикрас, не обряжаясь в благородные одежды. Может, он и урвать что-то хочет, и его до этого обманули, не в этом суть. Но ничего не получится, если он будет приукрашивать, привирать. И, если это условие соблюдено, я могу выстраивать свою позицию самостоятельно. То есть формировать стержень дела, а потом во время подготовки нанизывать на него какие-то детали.

Но это понимание пришло позже. А пока вернемся в 1962 год – юная Юлия Трубецкая решала, «делать жизнь с кого». Судьба и здесь улыбнулась ей, повела за собой. Ее старший товарищ по Ленинградскому университету Анатолий Собчак попал по распределению на Ставрополье. Сначала стажировался в краевой коллегии адвокатов, а потом в Невинномысске стал заведовать консультацией. И пригласил Трубецкую.

– Как это получилось? – переспрашивает она. – Сама толком не поняла. Занимались мы у одного профессора в Ленинграде, Анатолий Александрович тогда учился в заочной аспирантуре и прилетал на сессию. Он был человеком очень харизматичным и буквально сагитировал меня сначала заняться практикой, а потом уже пойти в аспирантуру. Собчак так рассказывал о ставропольской адвокатуре, так расписывал практическую деятельность, что я, уроженка ленинградских мест, решила рискнуть поехать.

Шок ожидал ее уже в дороге. Она привыкла, что ее окружают люди в костюмах и при галстуках, в накрахмаленных рубашках. А тут на станции Кавказской заходят в вагон какие-то полуголые люди... Надо отдать должное характеру Трубецкой: не вернулась с полпути. А когда пришла в ставропольскую коллегию адвокатов (она была тогда на улице Шаумяна), то негативные впечатления стали испаряться: здесь трудились высокопрофессиональные и интеллигентнейшие люди, было много выпускников Московского университета. Предлагали поехать в Кисловодск, но она выбрала Невинномысск. И не только потому, что Собчак пригласил. Хотела работать в рабочем городе.

Под руководством Анатолия Собчака Юлия Трубецкая стажировалась недолго – около двух месяцев. Но они многое дали начинающему адвокату. В плане общения, в плане практики. Собчак почти не сидел в конторе, а постоянно участвовал в процессах и часто брал Юлию с собой, чтобы она смотрела и набиралась опыта.

А посмотреть было на что: Собчак был великолепным профессионалом, замечательным оратором, его речи слушали и слышали – он просто завораживал, когда выступал. На всю жизнь Юлия Трубецкая запомнила «три адвокатских принципа Собчака». Во-первых, адвокат всегда должен быть подготовленным к делу и знать его материалы лучше, чем кто-либо другой. Во-вторых, адвокат ни при каких обстоятельствах не имеет права навредить своему клиенту. Он его может любить или не любить, но обязан до конца поддерживать. Адвокат должен работать так, чтобы его потом никто не мог упрекнуть в том, что он плохо защищал своего доверителя. И в-третьих, быть последовательным, отставая свою позицию по делу и не отступать, когда тебя «гнобят» в процессе.

– Эти принципы и правила до сих пор соблюдаются в нашей юридической консультации, – рассказывает Юлия Трубецкая. – Очень важно, чтобы адвокат был высокопрофессиональным, подготовленным, ответственным, грамотным.

– А изменилась ли сегодня мотивация у современных адвокатов? – спрашиваю у Трубецкой. – В самом начале вашего жизненного пути было сострадание. А сейчас?

- Думаю, – говорит она, – что у лучшей части адвокатуры, классической, мотивация не изменилась. Хотя, если честно, та накипь, которая образовалась в годы перестройки, сильно мешает. Ведь изменился порядок формирования адвокатуры, а значит, и ее качественный состав. Возникли какие-то общества по защите прав, пришли люди случайные, из милиции, например. А раньше в адвокатуру не брали сотрудников правоохранительных органов, у которых сформировался особый менталитет.

– А какие человеческие качества нужны адвокату?

– Думаю об этом много, часто разговариваю с молодежью, с преемниками, со своими детьми. Адвокат в своей профессии многообразен: это и учитель, и психолог, и врач, и священник для клиента. И если даже дело закончилось не так, как вы предполагали в первоначальном варианте, то ваш подопечный должен быть хотя бы подготовлен к тому плохому, что его ожидает. Нужно убедить его в том, что это не финал его жизни. Разъяснить перспективу, что возможны положительные перемены, в которые он не верит, потому что, к примеру, его осудили. Ведь он-то точно знает: то ли он действительно виноват, то ли неправильно сработала судебная система. А надо бороться до конца, а потом набраться мужества и готовиться к новой жизни.

– Юлия Валентиновна, как вы относитесь к тому, что многие молодые адвокаты считают свою работу бизнесом, способом продвинуться в этой жизни?

– Это не их вина, это их беда. Потому что молодое поколение в девяностые годы прошлого века было поставлено в такие условия, что не все смогли сориентироваться. Многие в стремлении получить высшее образование пришли в адвокатуру, не зная, это их дело или нет. Естественно, заработать им надо. Но для того чтобы у тебя осталось чувство глубокого удовлетворения и отсутствия чувства вины в формировании судьбы твоего подопечного, надо обладать комплексом качеств. И на первом месте здесь профессионализм. Но его одного мало. Должны быть еще и чувство справедливости, и совесть, и большое благотворительное начало.

И для этого мы, адвокаты старой волны, занимаемся с молодыми. Ведь мало научить их профессии, нужно еще и привить им чувство ответственности не только за себя и за своего клиента, но и за марку того дела, которому они служат. Ведь по каждому из нас судят обо всей адвокатуре в целом. Конечно, не всякий может похвастаться умением красиво выступать в суде. Но выполнить честно свой профессиональный долг обязан каждый, независимо от талантов и способностей. Раньше, кстати, для улучшения качества работы молодых адвокатов делали гораздо больше, чем сейчас. Когда я только начинала практиковать, опытные коллеги специально приезжали на процессы, слушали, записывали, а потом на заседаниях обсуждали и давали оценку работе молодых. Такая практика была очень действенна и продуктивна.

В то время проводилось очень много групповых процессов, и у нас была возможность работать вместе с опытными коллегами, которые нередко приезжали из других городов. В то время занимались не только улучшением профессионализма адвокатов, но и повышением правовой грамотности населения. Беседы на правовые темы на предприятиях – это как бы общественная работа. За которую и сейчас те, давние, слушатели ее благодарят. Впрочем, новые тоже. Ведь бесплатные юридические консультации не редкость в работе невинномысских адвокатов. Здесь не гонятся за рублем, а стараются помочь обратившимся за помощью. Народ сегодня более осведомленный. Не сказать, что юридически грамотный, но осведомленный. Люди смотрят телевизор, читают газеты. А вот сами с юридическими проблемами разобраться не могут. Причина низкой правовой грамотности, убеждена Юлия Трубецкая, в том, что нынешнее законодательство очень запутанно и постоянно меняется - не каждый юрист может в нем разобраться, не говоря уже о простых гражданах.

И вот с этой общественной работой, которой занималась Юлия Трубецкая на заре ее адвокатской карьеры, связан ее личный успех, ее «собственное гражданское дело». Для тех, кто забыл, как это было в СССР, напомню, что тогда молодые специалисты за время трехлетней «отработки» должны были получить квартиру. А работникам творческих профессий – журналистам, адвокатам и прочая – положена была дополнительная комната для занятия этим самым творчеством. Так вот Трубецкая, наверное, единственная в Союзе, использовав право адвоката на получение дополнительной жилой площади, получила не просто квартиру, квартиру двухкомнатную. Как и положено по закону.

– Все смеялись надо мной, – вспоминает Юлия Трубецкая, – и ставропольские адвокаты говорили: «Тебе бы хоть что-нибудь получить и когда-нибудь». А я претворила это в жизнь. Может, еще и потому, что в порядке общественной нагрузки вела приемы с председателем исполкома, его заместителем. А тут я со своей квартирой, всю документацию предоставила. Многие изумляются до сих пор – двухкомнатная квартира с двумя изолированными комнатами на одного человека. А я провела свое личное дело сразу и с большим успехом.

В 1982 году Юлию Трубецкую избрали на должность народного судьи. Она и сейчас вспоминает свою «судебную пятилетку» без особого энтузиазма.

– Уходила я в суд не очень по своей воле, – говорит она. – Меня знали и в горкоме комсомола, и в горкоме партии, а агитировали даже на краевом уровне. Я не хотела, говорила, что у меня хорошая работа, что я ее люблю, а про себя думала, что и зарплата больше, чем у судьи. И даже такой аргумент приводили: вы человек грамотный, красивый, в дальнейшем будем готовить вас на должность председателя. Так и уломали. Пять лет отработала добросовестно. Но так как я «созрела» в адвокатской среде, там мне не понравилось, процветали интриги, знаете, такие, как в театре. Какой-то нехороший привкус. Я не смогла себя сломать за пять лет. И не хотела этого делать. В общем, я ушла назад.

Короче говоря, взгляд на судебный процесс с другой стороны еще раз убедил Трубецкую в том, что адвокатура лучше. И все же, сравнивая работу судов того времени и нынешних, Юлия Трубецкая - за суды восьмидесятых.

– Тогда отношение со стороны суда, – аргументирует она, – было более человечным, суд более внимательно прислушивался к адвокату, проверял его доводы и часто соглашался с ними. Печально, что сегодня суд может отказаться дополнительно вызвать свидетеля или приобщить какие-либо материалы к делу. Это в корне неправильно. Ведь мудрость суда в том и заключается, чтобы изучить все материалы, которые способна представить защита, разбираться и вынести справедливое решение. Я ушла от активной деятельности в суде еще и потому, что не выдерживаю современных процессов, во многих случаях малопрофессиональных. Годами слушают дела, которые выеденного яйца не стоят...

Теперь Юлия Трубецкая называется «судья в отставке». Принятый гораздо позже ее судебной деятельности закон «распространился» и на нее. А судья в отставке адвокатом работать не может. (Почему, собственно, заметим в скобках?) Она только консультирует, занимается общественной работой в адвокатской палате с молодыми адвокатами.

И, конечно же, как любая женщина, стремится домой, к детям и внукам. Нынче уже сорок лет, как пылает семейный очаг в их доме. У мужа, Александра Семеновича, фамилия другая: так и не уговорил жену расстаться с ее дворянским происхождением - отвечала: «Берегу для детей». Работал на КИП «Автоматика» инженером. А вот у сыновей Никиты и Романа, похоже, иного пути, кроме как в адвокатуру, не было. Но об этом чуть позже.

– А как вы, Юлия Валентиновна, чувствуете себя в роли основательницы династии?

– На всем протяжении жизни я себя чувствую очень комфортно, живу в ладу с совестью, а это очень важно. Все мое внутреннее содержание отразилось в моих детях, которые не подводят меня ни по одной жизненной позиции. Далеко не все наши уважаемые юристы, судьи, прокуроры имеют детей, за которых не стыдно. За которых не беспокоишься, рядом ли они или на расстоянии. У меня никогда не было чувства страха, что они где-то что-то такое натворят. Горжусь их порядочностью, интеллигентностью, знаю, не показное это. Мы, взрослые люди, часто себя камуфлируем, приукрашиваем, преувеличиваем и что-то скрываем. Когда вырастают дети, это твое внутреннее «я» выползает наружу без камуфляжа. И по детям видно, кто ты есть на самом деле...

ПОРТРЕТ ВТОРОЙ: СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ МИСАИЛОВ

Душа обязана трудиться

Адвокатом Ставропольской краевой коллегии адвокатов Сергей Михайлович Мисаилов работает с 1964 года, в Невинномысской юридической консультации – с 1967 года. В одном коллективе с адвокатами Юлией Трубецкой и Виталием Сороковых. Все эти годы коллег объединяют добрые человеческие отношения, взаимопомощь. Они вместе обсуждают дела, вместе ищут решение спорных вопросов. И большой опыт старших коллег – Трубецкой и Сороковых – всегда помогал более молодому Мисаилову. За что он, сейчас уже зрелый специалист и профессионал, по-прежнему им благодарен.

...Сергей Мисаилов родился в семье машиниста паровозного депо на станции Медведово. Довоенное детство помнится мало, а вот война – очень хорошо.

– Я жил там, где фашисты не присутствовали, – рассказывает Сергей Мисаилов, – но в прифронтовой полосе. Железнодорожный узел Бологое бомбили днем и ночью: десятки самолетов летели из-под Старой Руссы, Великих Лук – оттуда, где располагались вражеские аэродромы. Бологое бомбили, потому что здесь концентрировались войска со всего Союза. С 1941 по 1944 год на этот город было совершено свыше 500 налетов. Так что детство было трудное и страшное. Как и все дети войны, я навсегда запомнил голод и холод.

В ноябре 1942 года во время налета вражеской авиации Сергей был ранен в руку. Ранение было тяжелым. Травма осталась на всю жизнь.

Мальчишка с прифронтовой станции вырос. Заочно начал учиться на одном из факультетов сельскохозяйственного института в Балашихе Московской области. Потом была работа по комсомольской линии, а еще позже его увлекла юридическая стезя. В 1959 году Сергей Мисаилов поступил в Саратовский юридический институт. После окончания юрфака приехал на Ставрополье, стажировался у опытных адвокатов, которые работали в тот период в Невинномысске. Одним из руководителей стажировки был Петр Петрович Ходус. И до сих пор Мисаилов вспоминает о нем с теплотой и благодарностью:

– Этот человек дал мне очень много полезного в профессии. Когда он и другие адвокаты шли выступать в суды, то звали меня с собой, чтобы я смотрел и слушал, как идет процесс. И еще стажером я выступал и в районном, и в городском, и в краевом суде. Думаю, что сейчас такой возможности у молодых адвокатов нет.

– А что есть? Как они могут учиться, повышать свой профессиональный уровень? Что бы вы посоветовали молодым специалистам?

– Есть, на мой взгляд, совершенно излишняя самостоятельность, которая и может привести к ошибкам. Конечно, от них никто не застрахован, но ведь за каждой из них – судьба человека. Безусловно, адвокату следует много читать. И круг его чтения не должен ограничиваться только специализированной литературой.

Сам Мисаилов помимо профессиональной и классической литературы читает еще и медицинскую. Любит цитировать одного французского врача, который еще в ХIV веке сказал: «Ни одно лекарство не заменит движения – движение заменяет все лекарства». Он и сам живет по этому принципу, часто гуляет пешком, ездит на велосипеде, занимается плаванием. Впрочем, мы, кажется, отвлеклись. Плавание и велосипед ведь не заменяют профессионализма? Мисаилов улыбается:

– Конечно, нет. Исходя из своей практики, могу сказать, что повышению профессионализма адвоката способствует изучение им дела от корки до корки. Я всегда очень внимательно прочитывал каждую страницу дела и искал все то, что можно использовать для защиты.

Мисаилов – великий труженик. Именно так характеризуют его коллеги. А еще он душа-человек, который за все годы своей адвокатской практики так и не научился относиться к проблемам своих клиентов просто как к работе.

– Если черство относиться к исполнению своего долга, – убежден адвокат, – то нельзя в принципе говорить о высоком качестве работы. Поэтому я всегда воспринимаю груз и тяжесть тех проблем, с которыми ко мне обращались, немножко и как свои собственные. Я считаю, что если относиться по-другому, то вовсе не стоит работать адвокатом. Потому что только так можно достичь положительного результата.

Собственно говоря, он так и работает. Как-то мать одного из осужденных жителей Невинномысска обратилась к Мисаилову. Она рассказала, что ее сына в Мурманске осудили сначала на год исправительных работ, а потом дали семь с половиной лет по статье «сбыт наркотических средств». Слезы женщины тронули защитника и, как он говорит сейчас, только из-за них поехал в Мурманск, изучил дело и добился того, чтобы молодому человеку снизили срок до трех с половиной лет.

Таков Сергей Мисаилов во всем. Душа, которая у него, несомненно, есть, обязана трудиться и трудится на нелегком адвокатском поприще. И еще новых дел себе ищет.

– К сожалению, сегодня все чаще приходится говорить о низкой правовой грамотности населения. Убежден, – говорит Мисаилов, – что эту проблему нужно и можно решать. Очень важно, чтобы население нашей страны знало законодательство. Но лекции на правовые темы ушли в прошлое вместе с обществом «Знание». Средства массовой информации сообщают только «жареные новости». А я бы хотел вести постоянную правовую рубрику, где люди смогут регулярно получать ответы на интересующие вопросы. Согласитесь, это пошло бы на пользу всем. Меньше бы стало юридических ошибок, меньше обманутых застройщиков. Ведь миссия адвоката – помочь человеку. И не только после того, как он попал в беду. Можно помочь защитить его права, в том числе и от государства. И это может сделать только адвокат благодаря своей независимости от государства. А если не помочь, то хотя бы не навредить. У адвокатов принцип, как у врачей: не навреди.

ПОРТРЕТ ТРЕТИЙ: Виталий Иванович Сороковых

Бороться и не сдаваться

Вся эта «великолепная трой­ка» невинномысских адвокатов не обделена наградами. Что и говорить, заслужили. У Юлии Трубецкой – медаль «За заслуги в защите прав и свобод граж­дан» первой степени. Виталий Сороковых и Сергей Мисаилов награждены знаком «Почетный адвокат». По большому счету, дело не в наградах (впрочем, как тогда отличать хорошую работу от плохой?), а в том, что адвокатское сообщество заме­тило хорошую, длительную их безупречную деятельность. На­равне с доверием клиентов это признание заслуг, профессиона­лизма.

Виталий Сороковых как раз такой профессионал. К кото­рому и клиенты идут, и коллеги признают. В адвокатуре он с сентября 1962 года. До этого после окончания Ленинградс­кого государственного универ­ситета были еще четыре года работы следователем прокура­туры. Пассаж достаточно неор­динарный, согласитесь. Но если перелистать страницы биогра­фии Сороковых, то окажется, что вся она – из таких вот неор­динарных эпизодов.

... Был в его жизни случай, который перевернул многие представления и добре и зле и в конечно итоге привел в юрис­пруденцию

– Это было на летних кани­кулах, когда я перешел из вось­мого в девятый класс сельской школы, – рассказывает Виталий Сороковых. – Меня вызвал ди­ректор школы. Когда я зашел его кабинет, то увидел военно­го в погонах старшего лейте­нанта. Офицер начал задавать мне вопросы: «Правда ли, что ваш учитель литературы Скря­бин Филипп Демьянович, когда ученики не отвечают на уроке, называет их ослами? А прав­да ли, что во время войны он был в плену в Германии и пос­ле возвращения оттуда хвалил их красивые здания, покрытые черепицей в отличие от наших неухоженных деревенских до­мов?». И я, 14-летний наивный подросток, никаких подвохов в вопросах не уловил и подтвер­дил: да, говорил все это. Не про­шло и двух месяцев, как район­ный суд определил Филиппу Демьяновичу Скрябину десять лет лишения свободы за антисо­ветскую пропаганду. Только за то, что он, будучи тяжело ранен­ным, попал в плен и насмотрел­ся там на дома с черепицей. Я был поражен произошедшим. И стал понимать: что-то здесь не­правильно. Не может человек понести такое серьезное наказа­ние за несколько слов. И имен­но после этого случая у меня появилась идея стать юристом и бороться с беззаконием и не­справедливостью. И я поступил на юрфак.

Чуть позже он понял, что стать юристом – это еще не все. Даже если какую-то должность занимаешь в прокуратуре, ад­вокатуре, и у следователя, и у прокурора мало силенок, для того чтобы во всей стране ус­тановить законность. Иначе от­куда у нас так много судебных приговоров (не ошибочных – от них никто не застрахован) и ре­шений, которые основаны на каком-то сговоре и денежном интересе.

– А разве в адвокатуре так не бывает? – спрашиваю у Со­роковых.

– К сожалению, бывает и у нас, – говорит он. – Особенно в гражданских делах. Часто адво­каты берутся за дело, заведомо зная, что оставят клиента и без денег, и без решения. Это не что иное, как отсутствие професси­ональной совести. А если это умножается на слабую подго­товку, то превращает адвокату­ру в чистую фикцию.

– Вы из-за этого ушли из «органов»? Почему решили поменять профессию?

– Профессию в широком смысле я не менял. За четыре годы работы следователем у меня не было ни одного дела, которое бы суд направил на до­полнительное расследование. Я часто спорил с начальством и доказывал, что по тому или иному делу доказательств нет и человек не может быть при­влечен к уголовной ответствен­ности. И прокурор говорил, что у меня склонность к профессии адвоката, а не следователя: «Ты больше защищаешь, чем рас­следуешь».

Но, наверное, все же решаю­щую роль в смене рода деятель­ности Сороковых сыграл Анато­лий Собчак. Не было ни одного процесса, где выступал Собчак, который пропустил бы Виталий Сороковых. Нравилось, как выступал: красиво, зрелищно, интересно.

– Меня поражала его необык­новенная пытливость и умение давать необычную оценку сло­жившимся обстоятельствам, - вспоминает Виталий Сороко­вых. - Помню, Анатолий учас­твовал в деле, и я, еще работая следователем, пришел его пос­лушать. В ожидании решения суда мы вышли в коридор, и он сказал: «Приговор будет два года лишения свободы. И зря я метал бисер перед свиньями». Я удивился: «Почему ты так го­воришь о суде?». «Потому что,– ответил он, – все и так ясно. По делу проходят двое. Один из них – сын большого партийного начальника здесь в городе. Он виноват больше, но наказания ему не будет. А у другого связей никаких – его и посадят». Так и вышло.

С Собчаком они дружили се­мьями, несмотря на то, что были по разные стороны професси­ональных баррикад. Сначала познакомились жены, которые работали на одном заводе, ну а потом уже и мужчины. Виталий с Анатолием и на велосипедах вместе, и спортом занимались. Собираясь уезжать из Невинки, он сказал: «Виталий, какая зарплата у следователей? 105 рублей. А работая адвокатом, ты будешь получать в два раза больше. Да и потом, тебе же ближе защитительная стезя». После этих слов Сороковых и вспомнил, как в школе впер­вые задумался над справедли­востью судебного решения. На это воспоминание наложился практичный совет Собчака, и он окончательно решил уходить из прокуратуры в адвокатуру. Надо сказать, что тогда молодому специалисту сделать это было очень сложно, но с помощью Собчака, который был членом президиума коллегии адвока­тов, удалось.

– Виталий Иванович, а что вам показалось поначалу са­мым непонятным или удиви­тельным в профессии адвока­та?

– Непонятного ничего не было – на судебных процессах я бывал. Удивился я гораздо раньше. Еще на четвертом кур­се института, когда проходил практику в Василеостровской прокуратуре Ленинграда. Шло судебное заседание. Его вел судья Парамошкин – эту фами­лию я помню до сих пор. И вот во время выступления адвоката судья вдруг резко сказал: «Хва­тит! СадитесЯ!». И адвокат сел. И для меня это было удивитель­но: как это так, старый адвокат молча сел и даже не возразил. И я уже тогда понял, что ни в коем случае нельзя давать себя в оби­ду в судебном заседании. Себя и своего клиента.

– Как вы думаете, способ­на ли сегодняшняя молодежь учиться столько же, сколько училось старшее поколение адвокатов? Ведь сегодня мно­гие опытные адвокаты гово­рят о том, что молодые специ­алисты должным образом не вникают в свою профессию и относятся к ней поверхност­но?

– Адвокатская деятель­ность, если относиться к ней как к творчеству, а я считаю ее творчеством, сегодня сведена к нулю. И сейчас основная за­дача, которая ставится любым молодым человеком в рамках теперешней морали, состоит в том, чтобы сделать карьерный рост. Само по себе это не яв­ляется ругательством, но если основную роль играет матери­альное стремление. Хорошо, конечно, иметь и определенный общественный статус. Но средс­тва, к сожалению, используются любые.

Молодежь способна на луч­шее. Проблема заключается в другом: сегодня изменились ус­ловия и порядок преподавания юридической науки. В нынеш­нее время существует множест­во учебных заведений, которые в массовом порядке выпускают юристов. Но во главу угла пос­тавлено стремление заработать на предоставлении образова­тельных услуг, а не то, какого уровня специалисты выпуска­ются. А такой подход, в свою очередь, оказывает значительное отрицательное воздействие на уровень и качество правосудия в целом. Ведь из этих недоучек выходят и судьи, и прокуроры, и следователи, и адвокаты... Пока в судебном процессе участвуют малообразованный судья, мало­грамотные адвокат и прокурор, пока суды осуществляют лица с купленными дипломами, пока мы сталкиваемся со слабостью защиты и обвинения – суд пре­вращается в формальность, в переписывание обвинительного заключения. И самое печаль­ное то, что сам суд знает: вы­шестоящая инстанция не будет придираться к вынесенному решению. Из-за того, что сло­жилась такая ситуация, страда­ет не только орган правосудия, а в целом все наше общество, государство, простые граждане. К сожалению, необоснованные приговоры, заказные решения сегодня стали нормой.

Виталий Сороковых с такой усредненной нормой никогда не мирился и мириться не будет. Он и дальше будет бороться с беззаконием и несправедливос­тью. Однажды он так решил. Раз и навсегда.

ПОСЛЕСЛОВИЕ. ОБ АДВОКАТСКИХ ДИНАСТИЯХ

Наш рассказ будет неполным, если не сказать хотя бы несколько слов о семьях наших героев.

Семья Сороковых – это юридическая династия. Как получилось, не очень понятно. В семье часто вели разговоры о профессии, но никто никогда не настаивал на том, чтобы дети выбрали юриспру­денцию. Но выбрали. Сын Станислав – юрист фирм. Работал в прокуратуре края, сейчас – юрис­консульт в одной из компаний. Дочь Инна стала адвокатом. Внучка София окончила в нынешнем году юридический факультет СГУ и сейчас стажируется в Ставропольской коллегии адвокатов. Внук Ярослав учится на втором курсе юридического факультета Московского государственного гумани­тарного университета. А восьмилетний внук Ванечка говорит так: «Я буду юристом. Может быть, судьей».

Сыновья Юлии Трубецкой, понятное дело, адвокаты. Никита сейчас заведует адвокатской кон­сультацией. Роман работает адвокатом. С детства даже игры у них были такими, юридическими.

– Роману было около трех лет, – рассказывает Юлия Трубецкая, – сидит, играет, по телефону раз­говаривает. И вдруг слышу: «Ну, надо вам написать жалобу и сходить к прокурору». И говорит взрос­лым языком... Они формировались в этой обстановке. Я им рассказывала – так сложились отноше­ния – и про дела, и про семейные проблемы. Так же их и решали. Я говорила: садитесь, у нас «школа злословия», будем обсуждать, что один член семьи сказал, что другой. Кто в этом прав, а кто – в другом. А мама выступает в роли «разводящего».

– Чему самому главному вы научили своих сыновей? – спрашиваю.

– Всегда быть на высоком профессиональном уровне. Чувству ответственности за порученное дело и за судьбу клиента. Честности в профессии.

Дочь Сергея Мисаилова Анна и сын Михаил тоже выбрали профессию адвоката.

– Я думаю, что дети работают адвокатами, потому, что моя искренняя увлеченность этой работой передалась им, – с гордостью говорит Сергей Мисаилов. – И для меня важно, что с самого начала ими было понято и принято главное в нашей профессии: всегда достойно относиться к работе и к своим доверителям.

«Вестник Адвокатской палаты Ставропольского края».