• В один из обычных рабочих дней в Будённовске в кабинет адвоката Надежды Молчановой вошла пожилая женщина со слезами на глазах. С первых минут беседы выяснилось, что адвокат когда-то вела гражданское дело её внука в Благодарном. По её просьбе она и приехала: внука взяли под стражу. Надежда Молчанова в то время была занята в других процессах, и брать новое дело ей было не с руки, тем более связанное с постоянными поездками в другой город. Но убитая горем пожилая женщина плакала столь безутешно, что отказать адвокат не смогла. Как не смогла даже представить тогда, восемь лет назад, с чем ей придётся столкнуться и как будут разворачиваться события этого непростого дела на протяжении долгих лет.

Спасибо, что «не сдала»

Первое свидание с подзащитным произошло в условиях Благодарненского изолятора, где Алексей Борисов (личные данные изменены по причинам, которые будут понятны в конце статьи) рассказал все подробности своего задержания и дальнейших действий органов предварительного следствия. Он уверял, что не имеет никакого отношения к разбойному нападению на продавщицу магазина, которое ему вменялось в вину. Преступник вошёл в магазин в надвинутой на глаза шапке и высоко поднятым воротником свитера. Лица почти не было видно. Он связал женщину, угрожая ей ножом, забрал выручку и продукты. Вскоре по подозрению в совершении разбоя задержали Алексея, который всё отрицал.

Оснований не доверять подзащитному у адвоката не было, однако многолетняя практика давно приучила ставить под сомнение сказанное. Ведь находящийся под стражей человек зачастую боится доверять кому бы то ни было, даже своему адвокату.

Однако после изучения уголовного дела, которое к тому времени уже находилось на стадии судебного разбирательства, сомнений в том, что Алексей действительно не виновен, у Надежды Молчановой практически не осталось. Расследование дела было, мягко говоря, поверхностным, материалы его пестрили всевозможными «нестыковками».

Рассмотрение дела в суде, как убедилась адвокат, происходило с обвинительным уклоном, заявляемые в целях установления истины по делу ходатайства безмотивно отклонялись. Помимо этого, Надежда Молчанова отметила низкое качество защиты в ходе предварительного расследования, пробелы которого также приходилось «латать» в суде.

Как выяснилось, имелись свидетели, которые были в момент совершения разбойного нападения с Алексеем совершенно в другом месте. Нашлись даже продавцы, запомнившие его при покупке продуктов совсем в другом магазине, вдалеке от того, на который напали в это время. Шаг за шагом защита распутывала клубок обвинения. Но дальше произошло совершенно неожиданное событие.

На одно из очередных заседаний суда не явилась потерпевшая, продавец магазина, на которую и было совершено нападение. Заседание было отложено. По дороге в Будённовск адвокату позвонила супруга Алексея и взволнованно сообщила: на потерпевшую снова совершено нападение в том же самом магазине. Но самое интересное было впереди: вечером она пришла домой к супруге Алексея и стала просить прощения за ошибку, так как нападение на неё совершил… тот же самый мужчина, что и в первый раз. Она его узнала. Да и как было не узнать, если нападавший даже поблагодарил потерпевшую за то, что она его «не сдала»!

«Интеллигентные» руки

Перед началом следующего судебного заседания потерпевшая подошла к адвокату и спросила: что же ей теперь делать? Надежда Молчанова предложила ей всё честно рассказать в суде. И та рассказала.

В том числе то, что перед опознанием Алексея ей несколько часов показывали различные фотографии. На некоторых из них были мужчины, похожие на того самого, настоящего грабителя. Но оперативникам их кандидатуры «не подходили», и они продолжали предъявлять женщине всё новые и новые снимки. Она призналась, что уже плохо отличала одну фотографию от другой, всё плыло у неё перед глазами, так этот просмотр продолжался несколько часов без перерыва, и потому, когда ей предложили фотографию Алексея, она уже плохо что понимала от усталости, но всё же высказала сомнения в сходстве. На что оперативники её успокоили, сказав, чтобы она не переживала, так как опознание – это всего лишь формальность, и у них уже собраны все доказательства виновности этого человека.

Женщина также поведала, что говорила о своих сомнениях в «похожести» в ходе опознания и после него следователю, сообщив при этом, что у человека, напавшего на неё, было всё лицо в «оспинах», а у этого чистое. И ещё: у того руки были «интеллигентные», а у Алексея – «рабочие». На что следователь, по словам женщины, посоветовал ей на суде об этом не говорить.

Однако, несмотря на сделанное заявление, судебное следствие по делу продолжалось, как будто ничего не произошло: всё с тем же обвинительным уклоном. Потерпевшая за это время, что называется, выплакала все глаза, поскольку понимала, что подсудимый находится под стражей не без её участия.

Она не переставала извиняться перед родственниками Алексея и им самим, поясняя, что её обманули, уверили в его виновности, а у неё подобная ситуация случилась впервые в жизни, и как нужно было правильно вести себя, она просто не понимала. Кроме того, со слезами на глазах она сообщала суду, что боится жить, не спит по ночам, так как разбойник находится на свободе и пообещал, что ещё вернётся к ней. Но услышана ни судом, ни прокурором она не была. По делу был постановлен обвинительный приговор – семь лет лишения свободы.

На рассмотрение дела в кассационном порядке приехала, помимо адвоката, и сама потерпевшая. Со слезами на глазах она буквально умоляла судей разобраться в деле и отпустить невиновного человека. После её выступления одна из судей строго и громко спросила у потерпевшей, может ли она точно и уверенно сказать, что осуждён не тот человек, который напал на неё, на что последняя ответила утвердительно. После этого судьи ушли «совещаться», а через пару минут огласили своё решение: приговор оставить в силе.

Это, конечно, был очередной сильный удар. Но, взяв себя в руки, адвокат продолжила борьбу за своего подзащитного. Писала подробнейшие жалобы в последующие судебные инстанции. Как раз в это время вышли разъяснения Пленума Верховного суда РФ о требованиях, предъявляемых к надзорному производству, и Надежда Молчанова воодушевилась: ну вот, сейчас все её доводы рассмотрят по существу, так как без их опровержения отказ в удовлетворении жалобы уже не допускался, как не допускался он и без истребования дела. Увы – отовсюду шли формальные отказы.

Где водятся волшебники…

И вот однажды на сотовый телефон позвонила та самая бабушка, которая приезжала к адвокату с просьбами о защите внука. Она сообщила, что находится в редакции телепрограммы «Человек и закон», но не знает, что и как ей нужно объяснить сотрудникам редакции и передала трубку корреспонденту. Надежда Молчанова попыталась объяснить сходу суть проблемы, но услышала, что жалобы на незаконное правосудие к ним ежедневно приносят мешками. Поэтому отреагировать на них у них нет возможности. Поэтому, поскольку они не надзорные инстанции, то реагируют лишь на те жалобы, где в делах есть «изюминка», которая была бы интересна и понятна массовому зрителю, так как это телевидение и его смотрят миллионы не сведущих в юриспруденции людей. Тогда адвокат буквально выпалила: такая «изюминка» есть!

Ведь это, можно сказать, уникальный случай, когда на потерпевшую дважды нападает один и тот же человек, а осуждают за это преступление совсем другого.

Адвоката услышали. В Благодарный выехала бригада из телепрограммы, пригласили туда и Надежду Молчанову, вскоре вышла передача в программе «Человек и закон». Спустя пару недель после выхода в эфир этой передачи адвокат получила извещение за подписью ныне уже бывшего председателя Ставропольского краевого суда. В нём сообщалось о предстоящем заседании президиума краевого суда, поскольку доводы надзорной жалобы… нашли своё подтверждение. Адвокат на всякий случай посмотрела на календарь: не наступило ли снова первое апреля? Ведь новых жалоб президиуму она не направляла, а по предыдущим были получены ответы: доводы жалоб не обоснованы. Более того, к тому времени пришли отказы и из Верховного суда РФ. Были сомнения: как же доверять этой судебной инстанции, если её председатель уже высказал своё суждение по делу.

Но альтернатив не предлагалось, и Надежда Молчанова поехала на заседание президиума, где заявила: приговор в отношении её подзащитного не был судебной ошибкой, он был постановлен заведомо незаконно. Это был смелый поступок, но адвокату никто не возразил. Приговор отменили, дело направили на новое рассмотрение, и будто в качестве «дивиденда» сообщили, что меру пресечения Алексею изменяют на подписку о невыезде. Вот только он к тому времени уже успел отсидеть в колонии три с половиной года.

Вернувшись, Алексей обнаружил свой разбитый и заброшенный дом. Жена от него ушла, отец, не пережив горя, умер, а вскоре сын похоронил и свою мать. Он потерял всё: родных, близких, свой дом, работу, семью, здоровье. Брать на работу после тюрьмы его никто не хотел, жить было не на что. Чем могла – помогала всё та же бабушка, деля с Алексеем свою мизерную пенсию. Денег у них не хватало не только на оплату работы адвоката, но порой и на хлеб.

Для Надежды Молчановой этот процесс был уже делом чести, и бросить его она не могла.

Почём путёвка на «курорт»?

Вскоре начался пересмотр дела. И снова потянулись длительной чередой судебные процессы, неоднократные вызовы и допросы всех свидетелей, оперативников, следователей. Всё это растянулось ещё почти на год. А после провозглашения оправдательного приговора у Алексея случился сердечный приступ.

Прокурор, кстати, не оставил попытки упрятать подсудимого за решётку и подал кассационное представление, которое, правда, краевая инстанция оставила без удовлетворения.

Наступила процедура реабилитации. Адвокат не могла читать без содрогания дневник Алексея, где он описывал условия содержания в колонии. «Киношные» показы тюремной жизни, как говорится, «отдыхали». Сегодня Надежда Молчанова вспоминает, как прокурор и представитель Минфина в процессе ставили под сомнение чуть ли не каждую выкуренную в тюрьме сигарету и съеденную буханку хлеба.

Приходилось вновь и вновь делать запросы в колонию, на городской рынок, в магазины, в медучреждения, поскольку указанные лица отказывались принимать во внимание почти каждый довод Алексея как по материальному, так и по моральному вреду. Выходило, что он не в тюрьме три с половиной года невинно отсидел, а отдыхал на курорте. В результате – ещё несколько месяцев судебных разбирательств, поездки в краевой суд. В итоге в пользу Алексея была взыскана часть материального ущерба, а также компенсация за понесённый моральный вред в размере одного миллиона рублей. Кроме того, им был выигран иск о взыскании ущерба за его разорённый и разбитый дом.

Но и это не было полной победой. Минфин несколько раз возвращал без исполнения документы, указывая всё новые формальные, вплоть до запятой, основания для отказа в выплатах, в то время как Алексей пытался восстановить существенно подорванное за годы заключения здоровье. Надо ли говорить, что безденежье только усугубляло ситуацию?

…Сегодня можно было бы поставить точку в конце этой долгой и трудной борьбы на пути к правосудию и наконец-то порадоваться полной победе адвоката и её подзащитного. Но недавно стало известно: Алексей, который не прожил ещё и полвека, находится на стационарном лечении в психиатрической больнице. Причём прогнозы, говорят, не утешительные.

И всё же – дай Бог человеку, который безвинно прошёл через столько мытарств, пройти и через это испытание. Вопреки всему.

Виктор Середа