• Нарине Павловна Айрапетян, адвокат Адвокатской палаты СК

Пытки - это физическое насилие, истязание при допросе.[1] Именно такое толкование приводится в словаре Ожегова С.И. Подобное определение встречается и в словаре Ушакова Д.Н., где под пытками понимается физическое насилие, истязания, осуществляемые обычно палачами (иногда с помощью специальных орудий) при допросе обвиняемого с целью вынудить у него показания.

Разнообразные формы пыток в связи с розыскной формой уголовного процесса имели широкое распространение в Древнем Египте, Древней Греции, Древнем Риме и других государствах, при этом пытки применялись как средство наказания, устрашения и получения признаний. Аналогичные цели преследовались и в России, когда широко практиковались такие виды пыток как пытки музыкой, пытки водой, пытки огнем и другие.[2]

С течением времени пытки преобразовывались, видоизменялись, но, к сожалению, как метод воздействия, не исчерпали себя вовсе. В России по мнению значительного числа экспертов пытки носят массовый, систематический, структурный характер. Адвокат, работающий не один год, вне зависимости от региона осуществления постоянной деятельности, наверняка сможет вспомнить из своей практики подзащитного, который в той или иной мере жаловался на применение в отношении него пыток или унижающего человеческое достоинство обращения, или в момент задержания, или в момент дачи объяснений или при допросе, или в период содержания в изоляторах, а в последующем и в колониях. При своевременном обращении к специалисту, коим и видится в данном случае адвокат, с целью фиксации необходимых доказательств, дело сдвигается с мертвой точки, иногда и виновных настигает ответственность. К сожалению, ключевое слово в предыдущем предложении «иногда». Ответственность разная - в лучшем случае уголовная, в худшем – угрызения совести, увольнение, порицание. По мнению многих авторов доктринальных источников права, Россия вместе с некоторыми другими странами занимает одно из ведущих мест в списке стран, где акты пыток приобрели традиционный характер. Конечно же, справедливости ради стоит отметить, что показатель количества пыток прямо пропорционален показателю раскрываемости преступлений. Чем больше насилия подобного рода, тем больше «чистосердечных признаний», тем больше «галочек», «палочек» и других «иероглифов», означающих в сущности одно и то же, всем нам понятное. При этом возникает обоснованный вопрос: оправдывает ли цель средства? Возможно. Но не с позиции адвоката. И уж тем более не с позиции человека, который подвергся этим пыткам.

Конечно, радует, что с течением времени пытки изощреннее не становятся в плане «изуверства», однако, они становятся «малофиксируемыми», что характеризует «изощрение» несколько в ином аспекте. Какими же пытками пользуются современные «властьимущие»? Это и так называемый «слоник», и «магазин» или «супермаркет», и «ласточка», и «интернет» или «звонок Путину», и «Славка», и другие. Это лишь некоторые из, прямо скажем, немаленького арсенала. У названных видов пыток есть общее основание - как правило, после них на теле- ни следа. В сердце и душе, конечно же, на всю жизнь, но ни одна диагностическая процедура, как, например, ультразвуковое исследование, следов не выявит. На теле ни ссадины, ни кровоподтека, зато «явка с повинной, способствование раскрытию и расследованию преступления, раскаяние с совершенном деянии» как в лучших традициях «блюстителей порядка».

Возникает второй вопрос, не менее обоснованный. Как с этим всем бороться? Стоит ли? Ответ - стоит! И вернее сказать - оно того стоит, и, отметим, не маленьких сумм это стоит в плане потенциальной возможности получения компенсаций. Ниже рассмотрим правовые механизмы защиты от пыток, закрепленные в национальных источниках права Российской Федерации и международно-правовых актах, ратифицированных Российской Федерацией.

В основном законе государства – Конституции РФ - существует прямое запрещение пыток. Так, в соответствии со ст. 21 Конституции РФ задекларировано, что «достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления. Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию. Никто не может быть без добровольного согласия подвергнут медицинским, научным или иным опытам».[3]

С 2003 года в законодательстве России появилось собственное определение понятия «пытка», до этого в доктринальных источниках права ссылались лишь на перевод Конвенции 1984 года. Так, в примечаниях к статье 117 УК РФ «Истязание» указано, что под пыткой понимается «причинение физических или нравственных страданий в целях понуждения к даче показаний или иным действиям, противоречащим воле человека, а также в целях наказания, либо в иных целях».[4]

Существует и специальная статья 302 в УК РФ «Принуждение к даче показаний», где устанавливается ответственность за применение пыток в ходе предварительного расследования.

Что же касается международно-правовых механизмов защиты от актов пыток, то в данном случае рассматриваемые противозаконные действия имеют более основательное закрепление. В борьбе с пытками главным международным актом является ранее отмеченная Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, принятая 10 декабря 1984 года.[5] В данной Конвенции пытка определяется следующим образом: «пытка» означает любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия. В это определение не включаются боль или страдания, которые возникают лишь в результате законных санкций, неотделимы от этих санкций или вызываются ими случайно».[6]

Нормы о запрете актов пыток также закреплены в ст.5 Всеобщей декларации прав человека, в ст.7 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года, в конвенциях о защите жертв войны, о борьбе с геноцидом, апартеидом, рабством и т. п.

В свою очередь Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 5 от 10 октября 2003 г. гласит, что «Российская Федерация как участник Конвенции о защите прав человека и основных свобод признает юрисдикцию Европейского суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения Российской Федерацией этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после вступления их в силу в отношении Российской Федерации. Поэтому применение судами вышеназванной Конвенции должно осуществляться с учетом практики ЕСПЧ во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод».[7]

В статье 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года (далее Конвенция) прямо запрещены пытки, в ней закреплено, что никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.

Следует сразу оговориться, до этого в настоящей статье мы рассматривали понятие пытки в классическом его понимании. Но не все так однозначно. В Конвенции пытки рассматриваются в нескольких аспектах, они не ограничиваются лишь теми, которые имеют целью получение информации. По мнению Европейского суда по правам человека, приведенному в многочисленных Постановлениях, пытки связаны  с причинением «очень серьезных страданий, причем они охватывают все проявления жестокости, начиная от физического насилия, заканчивая содержанием человека в неблагоприятных условиях, которые в свою очередь признаются как бесчеловечное обращение, унижающее человеческое достоинство.[8]

Практика Европейского суда по правам человека в данном контексте является достаточно обширной и в большинстве случаев, Суд приходит к выводу не только о нарушении ст.3 Конвенции, но и ст.13 Конвенции, говоря о том, что у заявителей отсутствовало эффективное средство правовой защиты. В значительной части постановлений указывается и нарушение ст.6 Конвенции, то есть права на справедливое судебное разбирательство, в том числе и по тому основанию, что национальные суды кладут в основу для вынесения обвинительного приговора доказательства, полученные с нарушением норм УПК, с применением пыток.

Показательным является Постановление ЕСПЧ по делу «Sidiropoulos и Papakostas против Греции» (жалоба № 33349/10) от 25.01.2018 года. Суд решил, что Греция нарушила позитивное обязательство, предусмотренное статьей 3 Конвенции (запрещение пыток): наказание, которое понес полицейский за причинение пыток заявителям, было недостаточным для того, чтобы предотвратить подобные преступления. Также Суд счел, что судебное разбирательство более 8 лет является нарушением статьи 6 § 1 (право на справедливое судебное разбирательство в разумный срок). ЕСПЧ присудил заявителям по 26 000 евро в качестве возмещения морального ущерба и 2 000 евро за судебные расходы. Судом в постановлении отмечено, что в период событий в Греции не существовал закон, позволяющий пожаловаться на длительность судебных разбирательств, поэтому была нарушена статья 13 Конвенции.

Мною указывалось выше, что работая по делу, где возникают подозрения или явные свидетельства применения пыток необходимо вовремя отреагировать и зафиксировать все то, что в той или иной степени указывает на угрозу применения пыток или доказывает факт применения пыток в отношении заявителя. Примером «своевременного фиксирования» служит дело «Ксенц и другие против России» (№ 45044/06, 18796/08, 49158/09, 63839/09, 34455/10 et 36295/10) от 12 декабря 2017 года. В постановлении суд пришел к выводу, что в деле об избиении сотрудниками полиции имеет место нарушение материального и процессуального аспекта статьи 3 Конвенции. Помимо прочего, судом признаны нарушения ст.5 § 1 Конвенции. Заявителями являлись шесть граждан России, Александр Ксенц, Руслан Лебедев, Вадим Королев, Сергей Иванов, Владимир Колистратов, Геннадий Сергеев, которые были задержаны в разные периоды с 2005 по 2008 годы за нарушение правил дорожного движения и были арестованы. Все заявители утверждали, что подверглись избиениям со стороны полицейских. Имеющиеся медицинские заключения подтверждают наличие травм на телах заявителей. Заявители подавали заявления о возбуждении уголовных дел по факту избиения, однако им всем было многократно отказано в проведении проверки и возбуждении уголовных дел, поскольку согласно показаниям полицейских, удары заявителям не наносились. После получения многочисленных отказов, заявители обратились с жалобой в Европейский суд, которая впоследствии и была удовлетворена. Еще одним недавним примером служит дело «Смоленцев против России» (жалоба № 46349/09), постановление по которому вынесено 25 июля 2017 года.

Анализ последних постановлений Европейского суда по правам человека позволяет прийти к выводу, что большое количество жалоб связано с бесчеловечным или унижающим достоинство обращением или наказанием, что так же, как было указано выше, расценивается как нарушение ст.3 Конвенции. Примером служит Постановление по делу «S.F. и другие против Болгарии» (8138/16), вынесенное 7 декабря 2017 года, Постановление по делу «Кавказский против России» (№ 19327/13), вынесенное 28 ноября 2017 года. Европейский суд вынес постановление по делу «Валентин Бастовой против Молдовы» (№ 40614/14) 28 ноября 2017 года, где заявитель утверждает, что условия содержания в тюрьме № 13 являлись бесчеловечными: переполненная камера, отсутствие естественного освещения, вентиляции, холод, недостаточное количество спальных мест, из-за чего приходится спать по очереди, отсутствие перегородки в туалетах. Также заявитель жаловался на качество еды, отсутствие медицинской помощи, возможность принять душ лишь один раз в неделю. Еще одним примером является дело «Скляр против России», рассмотренное судом с вынесением постановления по существу 18 июля 2017 года.

Действительно, в последнее время вопрос о нарушении анализируемой статьи 3 Конвенции чаще всего возникает в связи с содержанием под стражей или же в местах лишения свободы. Одним из первых постановлений Европейского суда по правам человека по жалобам российских заявителей, где была признана приемлемость жалобы по ст. 3, стало Постановление по делу "Калашников против России" (2002).[9] В жалобе заявитель жаловался, в том числе, на неудовлетворительные условия содержания под стражей. При этом государство-ответчик признавало тот факт, что условия содержания заявителя не отличались от условий содержания большинства лиц, заключенных под стражу в России, или, по крайней мере, не были хуже. Таким образом, государство само признавало неудовлетворительность условий содержания лиц под стражей в России и несоответствие этих условий требованиям, установленным для пенитенциарных учреждений государств - членов Совета Европы. Рассматривая очередное подобное дело - "Ананьев и другие против России" (2012)[10], суд заключил, что проблема бесчеловечных условий содержания в российских СИЗО имеет структурную природу, о которой собственно и говорилось выше в статье. И связано это по мнению суда с плохим функционированием российской пенитенциарной системы и недостаточностью правовых гарантий от злоупотреблений. Таким образом, из-за большого количества однотипных жалоб и в первую очередь из-за «структурности» проблемы было принято решение применить процедуру "пилотного" постановления и дать конкретные указания с тем, чтобы содействовать российским властям и Комитету Министров в его исполнении.

Справедливости ради, следует отметить, что указанное «пилотное» постановление дало свои результаты, за предыдущий 2017 год в связи с реформой пенитенциарной системы, по неофициальным статистическим данным, качественный состав жалоб за последний год поменялся в пользу жалоб, связанных с содержанием не в СИЗО, а в колониях. Общее количество жалоб по нарушению ст.3 уменьшилось, но среди всего количества жалоб, как и прежде лидируют жалобы, указывающие на нарушение ст.3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, то есть «запрещение пыток». Видится, что при большем учете российскими судами позиций Европейского суда по правам человека при вынесении судебных решений, жалоб станет гораздо меньше и не только относительно нарушения исследуемой статьи.

Помимо прочего, анализ многочисленной практики Европейского суда по правам человека, рассматривающим жалобы по ст.3 Конвенции, позволили прийти к следующему выводу. С определенностью можно утверждать, что суд по состоянию на 2018 год выработал правовую позицию, которая позволяет четко разграничивать понятие «пытки», «бесчеловечное обращение или наказание», «обращение и наказание, унижающее достоинство».  В каждом случае «негуманного обращения» требуется достижение определенного «минимума жестокости», об этом также указано в многочисленных Постановлениях ЕСЧП.

Таким образом, отвечая на вопрос, сформулированный в названии настоящей статьи «Путь к чистосердечному признанию лежит через пытки: миф или реальность?», ответим следующим образом: скорее реальность - жестокая, неоправданная реальность. Однако, не стоит относиться к пыткам «однобоко», как было указано выше, в классическом понимании этого слова. Приведенные примеры из судебной практики позволяют прийти к выводу, что понятие пытки гораздо шире и название к статье в связи с данным обстоятельством возможно должно было быть иным. Как бы то ни было, этот вопрос и не только этот остается открытым. Мы вместе с участниками курса «Допустимость доказательств в уголовном процессе: российские и международные стандарты» EVIDENCE SAKHALIN-2018, который пройдет с 11 июня 2018 года по 26 августа 2018 года, попытаемся ответить на этот и другие вопросы в рамках программы курса.

[1] Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. — М., 2005. — С. 635.

[2] Nancy Shields Kollman. Torture in Early Modern Russia // The New Muscovite Cultural History: A Collection in Honor of Daniel B. Rowland. Ed. by Valerie Kivelson, Karen Petrone, Nancy Shields Kollman, Michael S. Flier. — Bloomington: Slavica Publishers, 2009. — PP. 159—170.

[3] "Конституция Российской Федерации" (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7-ФКЗ, от 05.02.2014 N 2-ФКЗ, от 21.07.2014 N 11-ФКЗ)

[4] "Уголовный кодекс Российской Федерации" от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 19.02.2018, с изм. от 25.04.2018)

[5] Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания // Ведомости Верховного Совета СССР. — 1987. — № 45. — ст. 747; Российская юстиция. — 1995. — № 4. — C. 49.

[6] Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания // Ведомости Верховного Совета СССР. — 1987. — № 45. — ст. 747; Российская юстиция. — 1995. — № 4. — C. 49.

[7] Постановление Пленума ВС РФ от 10.10.2003 N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации" // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2003. N 12.

[8] "Greek case" (Denmark, Norway, Sweden and the Netherlands v. Greece N 3321/67, 3322/67, 3323/67 и 3324/67 (1969)).

[9]  Case of Kalashnikov v. Russia N 47095/99 (2002).

[10] Case of Ananyev and Others v Russia N 42525/07 и 60800/08 (2012).