В своем дневнике он отмечал, что «несколько ручьев с одинаковым названием «Барсукле», впадающих в Кубань с правой стороны, являются территорией ногайцев Касаевской орды. Население помимо традиционного скотоводства в небольшом количестве выращивает пшеницу и просо в верховьях Гегерлика (Егорлыка – Ю.К.)» С той далекой поры в русском лексиконе существуют тюркские по происхождению обозначения речек и ручьев. По мнению современных лингвистов, гидроним с ногайским корнем «барсукле (борсуклы)» имеет два значения: «близко вода» и «место обитания барсуков».
Недалеко от впадения Барсучков в Кубань в 1820-х гг. была основана станица. Окрестности современной Барсуковской столь же живописны, как и два столетия назад. Отправляемся в сторону слияния рек.
Прошагав километра полтора правым берегом, подходим к стене пойменного леса, в которую стремительно врывается Барсучок. Такой маняще-притягательный издали, майский лес отнюдь не так приветлив, как кажется. Первое, чем встречает лесная сень, это комариный рой. Помимо нудно жужжащих и больно жалящих кровососущих тварей воздух наполнен множеством других летающих насекомых. На земле не исключена встреча с ползающими гадами. Но чтобы прочувствовать первозданность природы, такой поход – просто находка.
Лес без троп с буреломом и принесенным прошлыми паводками мусором. Лес со стелющимся по земле подмаренником, который меткий на слово русский народ зовет липучкой (липцом, в смысле – липкой травой), батыкой, или деряткой, мокрецом, дергуном, кошки-собаки, и, наконец, геморройной травой. Лес с перевитыми лианами стволами. И, конечно же, вода, то вторгающаяся в лесные просторы, образующая протоки и заводи, то отступающая в законное русло, по которому с шумом несется невесть куда…
Пробравшись через чащу к берегу, облюбовываем под лагерь крохотную площадочку между рекой и болотцем: поросли молодого ивняка вдоль реки сменяет полянка высохшего тростника. Камыш тянется из болота и скрадывает акваторию.
Клонится к закату день. Небесный окоем за стеной леса начинает розоветь, а невесомая облачность играть разнообразными оттенками закатной мозаики. За неспешной беседой у костра вечер плавно перетекает в ночь.
…Вот вроде бы капнуло. Потом еще и еще. Странно. Над головой вызвездившийся небосвод, и туч, как таковых, нет. Правда, капает выборочно, в основном под деревьями. И продолжается этот странный дождик до самого рассвета. Лишь утром приходит осознание того, что нам довелось провести ночь под плакучей ивой. Может по этой причине и дали дереву такое прозвище – плакучая, в смысле плачущая.
Запомнится эта майская ночь и лягушиными концертами. Тишина, – и вдруг уснувший лес пронзает оглушительное квакание. Словно поссорившиеся на базаре торговки, хозяева болота, поругавшись несколько минут, внезапно обрывают перекличку, чтобы через какое-то время повторить все сначала…
За ночь поднимается вода. По-видимому, в горах прошел дождь. Болото подступило под самую палатку. Проступили лужи на натоптанной вечером при заготовке дров тропе.
Утро же умиротворенно спокойное. Полупрозрачная вуаль облаков прикрыла солнышко, и над далеким Стрижаментом плывут полоски легкого тумана. Рождающийся день постепенно съедает излишки влаги, и все явственнее просматривается приближающаяся стена горы.